Karinalin
Пятница, 12 Марта 2010 г. 11:10 (
ссылка)
Антропологические исследования утверждают, что у человечества издревле бытовало 
явление самоубийства. В одних общинах самоубийство считалось сугубо «личным делом», в других на самоубийство было наложено табу, а его попытки жестоко карались. Были общины, где существовали религиозные обряды и культы, связанные с самоубийством.
С точки зрения лингвистики, славянское слово "смерть" - съ-мьрть, образовано с помощью приставки съ- в значении “свой, хороший” и от мьрть (санскрит. mrti - “смерть”), буквально означает - “своя, хорошая, естественная смерть”. Тем не менее, самоубийство обычно связывалось с плохой смертью, в результате которой души самоубийц превращались в злых духов, которые бродили по земле и вмешивались в дела живых.
Раньше у многих народов существовал обычай, согласно которому в голодные годы избавлялись от слабых и увечных членов племени. Например, по эскимосской традиции, старики уходили в тундру и там замерзали. У вестготов существовала «скала предков», с которой старики прыгали вниз, а в древней Греции старики устраивали по случаю своего ухода грандиозный праздник, а потом, надев венок, выпивали чашу с цикутой. В Японии, в глухих деревнях в голодные годы старые родители просили своих детей унести их «на гору Обасутэяма», которая в переводе буквально означает «гора, где оставляют бабушек».
С прогрессом цивилизаций в древней Греции, самоубийство, совершенное без разрешения властей, строго осуждалось и каралось посмертным позором – в Афинах и Фивах у самоубийц отсекали руку и хоронили отдельно, но существовал и закон регламентирующий права самоубийц: «Пусть тот, кто не хочет больше жить, изложит свои основания ареопагу и, получивши разрешение, покидает жизнь».
В римском праве, осуждается самоубийство «без причины», поскольку «тот, кто не жалеет себя, не пожалеет и других». Трупы самоубийц распинали или отдавали на съедение диким зверям, у семьи самоубийцы проводилась конфискация имущества, запрет на траур и предание тела земле, но это относилось, только к римским гражданам, рабов империи это не касалось. Если раб покончит жизнь самоубийством в течение шести месяцев с момента заключения сделки, то продавец был обязан вернуть все деньги за «негодный» товар.
Иудеи относились к самоубийству отрицательно. Закон утверждал, что жизнь надо ценить, не отчаиваться, видя во всех явлениях промысел божий. Самоубийство было непростительной роскошью – у маленького кочевого народа каждая жизнь была ценна.
В Талмуде попытка самоубийства рассматривается, как преступление, подлежащее суду и наказанию. Но и для тех и для других, было нормой покончить с собой, чтобы не допустить насильственного крещения или поругания врагами.
Когда же христианство все-таки укрепилось, и стало официальной религией Римской империи в 4 веке, которая прежде сама распяла Иисуса Христа (в те века для Рима любимой казнью было распятие на кресте всех неугодных Империи), попутно обвинив евреев во всех смертных грехах, ринулась завоевывать новые территории с помощью него же, трансформировавшись в «Священную Римскую Империю», взяла за основу постулат: «Кесарю кесарево», а «Богу Богово» и повела плотное наступление на самоубийство, как явление: самоубийцы были заклеймены, как «объятые дьявольским безумством», им отказывали в христианском погребении, отлучались от церкви не только самоубийцы, но и те, кто оставался жив после попытки самоубийства.
В Европе началась настоящая война против самоубийц. В «Канонах» английского короля Эдуарда XI самоубийц приравнивали к разбойникам и ворам. В Дании было запрещено выносить тело самоубийцы через дверь, только в окно, потом тело сжигалось, что символизировало вечное горение души в адском огне. В Бордо – самоубийц вешали за ноги и выставляли на всеобщее обозрение, в Аббервиле – тащили лицом вниз на рогоже по улице. В законах Людовика Святого (13 в) имущество самоубийцы конфисковали, если же это был дворянин – его герб ломали, замок разрушали, все остальное становилось достоянием казны. Часто самоубийц хоронили на перекрестках дорог, забивая в сердце осиновый кол, поскольку по поверьям их души, не найдя успокоения на небесах, бродили по земле, пугая живых. Нередки были случаи, когда просто за подозрение в самоубийстве тело могли выкопать из могилы и выставить на обозрение.
Россия в этом смысле не сильно отличалась от Европы, в которую прорубало окно, хотя и не являясь частью Священной Римской Империи, – в военном морском артикуле Петра I было сказано: «ежели кто себя убьет, то мертвое тело, привязав к лошади, волочить по улицам, за ноги повесить, дабы, смотря на то, другие такого беззакония над собой чинить не отваживались».
И только в странах Востока акт самоубийства не рассматривался, как что-то антиобщественное – он не только не запрещался, но зачастую приносил самоубийце уважение окружающих. В Индии практиковалось ритуальное самосожжение жены, потерявшей своего мужа (сати). Вдове-самоубийце оказывались божественные почести, она канонизировалась перед «самовольным» уходом из жизни. В Китае самоубийство считалось традиционным методом мести обидчику.
И, конечно же, еще большее значение самоубийство играло в Японии, которая даже с вторжением 
христианства играла по "своим правилам".
В древности в Японии бытовали способы самоубийства в виде самосожжения и повешения. Как обычай, сэппуку возникает во второй половине XII века, во время войны Гэмпэй между кланами Тайра и Минамото. Минамото Ёсицуне – отважный воин и полководец, попавший в немилость к своему брату – правителю Японии, дабы избежать позора, покончил с собой, разрезав живот.
Слово «харакири», широко распространенное выражение этого явления среди не японцев, у самих японцев не пользуется популярностью. Они предпочитают употреблять понятие – сеппуку, которое пишется с помощью тех же знаков, но в обратном порядке: сначала идёт иероглиф «резать», а потом «живот»; а харакири наоборот — первый иероглиф — «живот». Это объясняется создавшимся на Востоке представлением о том, что сердце человека, его душа, находится в животе. В Японии бытует масса выражений со словом «живот» - харафуку: харадацу «ходить с поднявшимся животом» — «сердиться»; хара китанаи «грязный живот» —низкие стремления; хара-но курои хито «человек с черным животом» — человек с черной душой; хара-но наи хито «человек без живота» —бездуховный человек. (Схожее значение присутствовало и в славянских землях, где «живот» означал жизнь.) Поэтому сэппукуосуществляется вскрытием живота в целях показать чистоту, незапятнанность сердца, души, свою внутреннюю правоту, является последним, крайним оправданием себя перед небом и людьми.
Это самоубийство вошло в моду и со временем предусматривало ситуации не только добровольного, но и обязательного сеппуку. Добровольное состояло в том, что самоубийца прорезал живот поперёк, от левого бока до правого или, по другому способу, прорезал его дважды: сначала горизонтально от левого бока к правому, а потом вертикально от диафрагмы до пупка по своей воле, чтобы что-то доказать или избегнуть позора. Обязательное сеппуку применялось в тех случаях, когда самурай приговаривался к казни. Сеппуку при таких обстоятельствах рассматривалось как более достойный способ ухода из жизни, в сравнении со смертью от руки палача. В качестве привилегированной смертной казни, для него был выработан особый сложный ритуал, который состоял в том, что помощник невольного самоубийцы, обыкновенно его лучший друг, одним взмахом меча отрубал ему в нужный момент голову, что, по сути, сводилось к ритуальному обезглавливанию. Такая смертная казнь полагалась за проступки, не позорящие самурайской этики, поэтому она не считалась позорной, и в этом было её отличие от обыкновенной смертной казни.
Женское самоубийство дозволялось и даже полагалось быть совершенным перерезанием шейных артерий. Возможно это объясняется, распространенным мнением на Востоке, что у женщин нет души, стало быть нечего и резать живот.
Вообще лояльное отношение к самоубийству в странах Востока во многом объясняется влиянием буддизма. По классическим канонам этой религии, жизнь рассматривается как страдание, а душа человека проходит много циклов, переходя из одного состояния в другое. Поэтому уход из жизни вполне допустим, поскольку является индивидуальным выбором самого человека.
Тем временем в Европе наступал период ренессанса, зарождался гуманизм. Отношение к самоубийству, как явлению, постепенно менялось, те, кто его совершал, часто признавались уже не преступниками, а психическими ненормальными, тогда же появился, как таковой, термин «суицид». Но неизвестно, что было хуже, ибо методы психиатрии оставляли желать лучшего…
Постепенно стали отменять законы, уголовно наказывающие самоубийц.
Хотя самоубийство и перестали считать преступлением, оказание помощи самоубийце до сих пор рассматривается как преступление. По сей день не стихают споры, связанные с эвтаназией (от греч. «благая смерть»). Добровольный уход из жизни при помощи врача впервые был законодательно закреплен парламентом Нидерландов в 2001. Однако для этого нужно соблюсти жесткую процедуру подачи и рассмотрения заявления, прописанную в законе. Имея медицинское свидетельство о неизлечимости болезни и приближении трагического конца, больной может обратиться за рецептом на приобретение смертельного препарата. Затем он обращается в специальное медицинское учреждение, где ему помогают совершить суицид.
Пассивная эвтаназия (при которой прекращается борьба за жизнь пациента с целью ускорения наступления естественной смерти) в 2004 была разрешена в Израиле и Франции. Хотя современные страны Запада чаще всего официально провозглашают свободу от догматов какой-либо одной религии, но фактически в них продолжает господствовать продиктованное христианской традицией негативное восприятие «самовольного» ухода из жизни.
P.S. Лично я думаю, что это личное дело каждого человека. Человек сам выбирает, жить ему или нет, выбирать добро или зло, и также имеет право на любые знания и пользование всем, что есть в мире. Любое ограничение человека – это попрание его свободы, и другой человек не имеет права ограничивать его, потому что он такой же человек, и общество состоит из таких же людей, которые не могут быть судьями.
Karinalin
Воскресенье, 07 Марта 2010 г. 12:20 (ссылка)
Период Хэйан (, хэйан-дзидай) — с 794-го по 1185 г. «Мир и спокойствие», со столицей в 
городе Хэйан (, хэйан-кё, современный Киото), являлся эпохой появления и расцвета национальных японских жанров, особенно в литературе – танка, хайку и прозы «Повесть о Гэндзи» или «Записки у изголовья» и т.п..
Импортированные из Китая культурные навыки, пройдя процесс творческого освоения и ферментизации на японской земле, переплавились в нечто уникальное и сугубо национальное. Появляется новая азбука кана (хирагана и катакана) для более утонченного письма и отступа от китайских иероглифов. В то время как западный мир обретался во тьме варварства и невежества, в Японии царили высокая культура, дух рыцарства и благородства. Культ красоты, царивший в Хэйане, выпестовал общество огромного обаяния и элегантности.
Среди аристократии бытовал совершенно определенный идеал женской красоты - круглое лицо, высокий лоб, белая кожа считались красивыми. Женщины густо белили лица рисовой пудрой, сбривали или выщипывали брови и рисовали тонкие линии вместо них высоко на лбу. Также вместо тонких линий они часто ставили на лбу две темные симметричные отметины черной краской. Также женщины могли черной тушью подчеркивать линию роста волос, которая должна была сходиться на лбу треугольником. Это создавало иллюзию густоты прически и особенно помогало замаскировать парик, если женщина его носила (да-да, тогда и такое было). Глаза подводили черным или красным, губы красили красной помадой. Румяна в то время использовались редко. Также женщины в обязательном порядке чернили зубы (обычай сохранялся очень долго, вплоть до начала ХХ века). Мужчины также белили лица и чернили зубы. И все же самым важным признаком красоты женщины Хэйана были волосы. Волосы должны были быть густыми, черными как смоль, гладкими и очень длинными, ниже пяток. Они должны быть распущены и лежать по спине одной темной густой массой. Красивые волосы искупляли все, и даже женщина с худым лицом могла очень выиграть за счет волос.
Хэйанская одежда сильно отличалась от современных кимоно и от одежды, которую носили в другие периоды японской истории. Костюм эпохи Хэйан вызывает ассоциацию, прежде всего с дзюни-хитоэ ("двенадцатислойным одеянием"). Но двенадцатью слоями женщины отнюдь не ограничивались. Женщины одевались согласно устоявшейся традиционной системе цветовых сочетаний, основанной на литературной и поэтической эстетической традиции. Каждое такое сочетание имело свое название, и было понятной аллюзией к одному или нескольким эстетическим концептам, которые они воспроизводили в своей одежде. Выбирая правильное, подходящее моменту сочетание, дама выражала свою чувствительность и тонкий вкус, как если бы процитировала удачное стихотворение к месту и моменту. Здесь не было места самодеятельности, в вопросах цветов и слоев одежды оригинальность не очень-то приветствовалась. Вместо этого ценилось умение выразить тонкие нюансы, при этом следуя всем правилам.
Также в эту эпоху, женщины были свободными и полноправными членами общества. Брак в таком обществе назывался цумадои («посещение жены»), который был законным с 3 века нашей эры, и достиг полного расцвета в эпоху Хэйан, при котором женщина, выйдя замуж, оставалась жить в доме своих родителей. Мужчина также не переселялся к ней, а жил своим домом, навещая жену по ночам. Утром кавалеру следовало уйти на рассвете, как можно раньше, пока весь дом погружен в сон. Разумеется, все это давало возлюбленным повод для самых утонченных переживаний, окрашенных сладкой печалью неизбежной разлуки. Здесь не было незначительных мелочей. «Покидая на рассвете возлюбленную, мужчина не должен слишком заботиться о своем наряде… Когда ранним утром наступает пора расставанья, мужчина должен вести себя красиво. Полный сожаленья, он медлит подняться с любовного ложа… Сидя на постели, он не спешит натянуть на себя шаровары, но склонившись к своей подруге, шепчет ей на ушко то, что не успел сказать ночью.
Вернувшись со свидания, следовало немедленно – «пока не просохла роса» – написать стихотворное любовное послание своей даме (послание, привязанное к подобранной по сезону ветке, относил слуга, что, конечно, не могло остаться совсем уж незамеченным окружающими). Дама тут же отвечала, отправляя ответ с тем же слугой. Три такие ночи, и в случае согласия родственников брак считался заключенным, в ознаменование чего к изголовью молодой четы подсовывалось блюдо с ритуальным кушаньем – красными и белыми лепешками (этот обряд назывался токоро-араваси, «обнаружение места»).
Но если он и не возвращался, на женщину косо не смотрели. Она могла завести нового ухажера. Мужчина мог уйти и после 3-х ночей, но тогда он обязан был помогать ей материально. В этом установлении присутствуют элементы родоплеменных отношений и матриархата: женщина, фактически, и после заключения брака сохраняет принадлежность родному клану, включая право на родовое имя и собственность. Случалось и так, что зять принимался в семью жены. После смерти супруги погребались каждый в своем месте семейного упокоения – вместе с собственными предками по отцовской линии.
Брачный возраст, составлял 15 лет для юношей и 13 – для девушек. Как мужчины, так и женщины могли иметь несколько супругов; все дети, рожденные в таких браках, были «законными» и считались принадлежащими к клану матери, а не отца. Т. о., проблем с правами наследования не возникало. Не считалось бедой и рождение девочки в семье, ведь благодаря удачному замужеству дочери весь клан мог значительно повысить свое благополучие и социальный статус и, кроме того, именно дочери обеспечивали продолжение рода. Исключение составлял императорский род, в котором наследование происходило строго по мужской линии, а император-микадо, по китайскому образцу, имел, кроме супруги-императрицы, целый гарем из младших жен и наложниц.
Совместное проживание и моногамия были редкими исключениями; в такой чрезмерной привязанности сквозило нечто от вызова общественным нормам, если только отсутствие нескольких жен не объяснялось материальными факторами – скудостью средств и низким происхождением. Многих дам посещало более одного кавалера, и при соблюдении ими приличий – выраженных не столько в этических, сколько в эстетических нормах – окружающие охотно «глохли и слепли».
Следует, конечно, учитывать гораздо более здоровое отношение к физической любви и сексу в традиционной Японии, которое в условиях мирной и гедонистической культуры Хэйан послужило основой для культа наслаждений и эротической любви. В этих условиях решением проблемы «интимной жизни в условиях публичности» стала предельная эстетизация этой стороны действительности – тенденция, общая для всей хэйанской культуры.
В конце периода Хэйан и в эпоху Камакура (1185-1333) происходит постепенный отход от этой древней формы брака. И женщины по неведомым причинам утрачивают равноправие. Женщины аристократического и особенно самурайского сословий теперь входят в дом мужа и проживают совместно с ним. На первый план выходит роль женщины-матери, поскольку только через рождение сына женщина в полной мере получает право вступить в новую семью (где, впрочем, занимает всецело подчиненное мужу положение). В случае нарушения долга перед новой семьей – самоубийства или неспособности родить наследника – тело женщины после ее смерти возвращалось для совершения посмертных обрядов в отчий дом. В условиях господства самурайской культуры обязанность женщины – подчиняться сначала отцу, потом мужу, потом взрослому сыну. Если сына не было, некому было позаботиться о состарившихся родителях, а также об их посмертном благополучии, и чтобы разрешить эту проблему, был выработан обычай принимать в семью – фактически, усыновлять – мужа одной из дочерей, давая ему родовое имя и права собственности.
В результате положение женщины в обществе и жизни стало зависимым и шатким. Если раньше женщина рождалась, жила и умирала как дочь своего отца, теперь девочка – которой суждено было после замужества уйти в чужую семью – изначально не рассматривалась как «полноценный» член клана, лишаясь, в том числе, и прав на родовое имя и имущество. В 14-15 вв. в Японии стал обычным моногамный брак. Тогда же начинается расцвет гейш, таю и прочих подобных женщин, которые не могли смириться с участью жизни бездушного инкубатора для продолжения рода клана.
Вообще, удивительно, как такая маленькая страна, которая в отличие от других цивилизаций не присоединяла к себе земли, смогла оставить столько этнической колоритности.
Karinalin
Пятница, 12 Июня 2009 г. 17:58 (ссылка)
В наше время принято идеализировать ниндзя, снимаются фильмы и мультфильмы об их подвигах и их прославляют, как героев, но как можно называть героями тех, у кого вопреки большинству мнений напрочь отсутствует кодекс чести. В отличие от самураев, ниндзя было неважно соблюдение честности поединка, (типа приемов один на один), если им приказывали кого-то убрать, они убирали любыми способами, группами на одного, ударом в спину, ядом, не щадя ни женщин, ни детей.
Весьма интересна ветвь женщин-ниндзя, которых называли «Куноити» (kunoichi, ).
Этот термин произошел от названий трёх символов, входящих в иероглиф, которыми записывается слово «женщина» ( - онна): : «ку» () – «но» () – «ити» ().
Легендарный японский полководец и даймё (князь) Такэда Синген никогда не знал горечи поражений, покрыв свой меч бессмертной воинской славой, потому что всегда шел на шаг впереди противника. Основную же оперативную информацию он получал от женщин- шиноби. Когда в 1561 году в битве при Каванакадзима погиб самый известный мастер шпионажа того времени Мотидзуки Моритоки, его вдова Мотидзуки Тиемэ не пошла по существующей традиции оплакивать мужа в монастырь, а приняла решение воевать под покровительством дяди, того самого Такэда Сингена, ведущего борьбу за объединение Японии. Род Мотидзуки издавна занимался разведывательной деятельностью, и молодая вдова кое-чему научилась еще при жизни мужа. Тиемэ создала и возглавила школу женщин-ниндзя, вошедших в историю под поэтичным именем «куноити» – «смертоносные цветы».
Как и будущих гейш, девочек просто покупали у разорившихся крестьян, и в лице настоятельницы-куноити они обретали заботливую мать и строгую учительницу. В глазах крестьян такая настоятельница обожествлялась, ведь она была женщиной, согревшей теплом своего сердца десятки сирот. На первом этапе детям прививалось чувство безграничной преданности в благодарность за стол и кров, затем осваивались азы добывания и передачи секретной информации, распространения слухов и уничтожения врагов приемной мамы. В результате многолетних тренировок и искусственной стерилизации бедные сиротки превращались в смертоносные орудия, перед чарами которых не мог устоять ни один мужчина. Основным в их подготовке было умение манипулировать мужчинами, использовать их слабости в свою пользу. Глубокое знание психологии, актерский талант, тонкая интуиция - вот главное оружие женщины-ниндзя. Никто не знал их земных имен, только Цветущая слива, Танцующая сакура, Небесная Лазурь, Блестящая жемчужина.
Девушки-куноити в совершенстве владели разными видами оружия:
*Шелковые складки их одежд скрывали блеск сюрикен (звездочек для метания).
*Тактика ближнего боя (тайдзюцу)
*Использование скрытых, сюрпризных и малых видов оружия (хибуки, сикомибуки и кобуки (шпильки) и киндзаси (заколки из дерева, латуни, мельхиора, которые обрабатывались ядом, чтобы малейшая царапина стала смертельной). Также, девушка могла моментально отправить врага на тот свет специальным веером с двойными бумажными стенками, между которыми насыпался ядовитый порошок, распыляемый в сторону жертвы.
*70-сантиметровая цепь «манрикигусари» с грузиками на концах или алебарда «нагината».
*Кошачьи когти – «нэкодэ», нечто вроде наперстков с 2-сантиметровым когтем из каленой стали (плектр, заимствованный у музыкантов традиционного инструмента кото), которым запросто можно было распороть живот, вырвать кусок мяса и даже пробить череп. Более того, многие девушки отращивали собственные ногти и, обрабатывая их специальными растворами, доводили до состояния невероятной твердости.
*Десятисантиметровые толстые иглы с кисточками из шелковых нитей – тоже использовали «невидимки», их носили целым набором слева за поясом в крошечных бумажных ножнах и втыкали их в уязвимую точку.
*«Плевательные» иглы треугольного сечения - "хари", которые выдувались из бумажной трубочки прямо в глаз жертве. Впрочем, в руках опытной ниндзя любой предмет превращался в смертельное оружие. Из посоха безобидной монашки могло внезапно выскочить острое лезвие или отравленная стрела, нежная гейша могла мгновенно перерезать горло листом бумаги или защекотать до последнего вздоха своими волосами.
Куноити умели и вовсе обходиться без оружия, применяя технику «смертельного касания» к специальным точкам на голове и позвоночнике.
Тактику нападения из засады, методы снятия часовых или приёмы партизанской войны, пригодные для мужчин-ниндзя - при подготовке женщин заменялись навыками манипуляции и тренировкой интуиции в связи с их большими наклонностями в области практической психологии при встрече с противником-мужчиной. Главным оружием им служили изворотливость и гибкость, ловкость и скорость движений, точность и хитрость, ну и, конечно, женское коварство.
Куноити и ниндзя могли развивать свои навыки в коварстве и соблазне 3-мя направлениями:
1. СЮСЁКУ_ХО или «умение обольстить пьяного». Как гласит пословица, «что у трезвого на уме, у 
пьяного на языке» и женщина-ниндзя, владевшая специальным искусством поддерживать разговоры на любую тему (убагутидзюцу – букв. «искусство болтать, как старуха», «искусство сплетничать»), добивалась своего быстро и без особых проблем. Иногда, для усиления эффекта, могли, конечно, использоваться и наркотические «добавки» в питьё или еду, чтобы на утро болтун даже не вспомнил не только того, что именно он говорил, но и ту красотку, какой он всё это рассказывал. В случае, необходимости, также мог быть использован и смертельный яд.
2. ИНЪЁКУ, (букв. переводимый как «вожделение»). В основе этого метода – воздействие на физические чувства мужчины: зрение, слух, обоняние и т.д. Его суть в том, что мужчина очень хочет коварную куноити физически и ничего не может с этим поделать, сгорая от плотского вожделения. Все его мысли заняты только тем, как овладеть ею в самые короткие сроки и ради этого он готов на всё. Здесь на первый план для обольстительницы выходит умение принимать рекомендованные сексуальные позы, разговаривать и дышать особым образом, а также использовать специальные духи, и даже еду и питьё... Если такому безумцу пообещать подарить ночь любви, он может отдать за это всё что угодно, даже пойти на предательство и измену…
3. ИРООНА (дансёку хо) - способ любовницы (любовника/кагэмы в мужских кланах ниндзя), основанный на искусстве айдзёдзюцу или, дзёдзюцу – «искусстве любви». От традиционного "мирёкудзюцу" - искусствао очарования, - умения красиво одеваться, поддерживать беседу, пользоваться косметикой и т.д. Очаровывает и соблазняет, прежде всего, женственность и игривость (лёгкость, непринуждёность) поведения. Включало в себя и т.н. «методы соблазнения», "косёку хо" - «методы проявлять чувственность и возбуждать сладострастие». Для того, чтобы совратить мужчину, для начала рекомендовалось пробудить в нём чувственное влечение (сикидзё), лучше всего, представ перед ним в роли кэйсэй (куртизанки) и став привлекательной для «разрабатываемого обьекта». Куноити должны превосходно владеть всей техникой соблазнения - которая еще называется техникой Земли.
В результате соблазнения, с помощью поцелуя, если нужно было убить, резким рывком вырывали корень языка, и мужчина начинал буквально захлёбываться в собственной крови. А болевой шок, который наступал при этом, напрочь лишал возможности реагировать и через несколько секунд приводил к летальному исходу.
Контрразведка врага всегда была на чеку. С рассекреченными куноити враги расправлялись соответственно: отдавали на поругание страже, а потом заживо варили в кипящем масле. Очень редко им дарили жизнь, при этом превращая в «свинью», отрубив руки и ноги, выколов глаза и отрезав язык.. Поэтому зачастую, попав в западню, не поверженная рукой врага, но проигравшая, куноити приносила себя в жертву. Она жестоко наказывала себя за единственный промах, лишая врага заслуженного наслаждения от поимки. Помощницей в этом ей часто служили шпилька, кинжал или капля яда. Например они перерезали себе горло кинжалом, предварительно связав ноги в коленях, чтобы предсмертные судороги не придали телу недостойного положения. Самой ужасной самоликвидацией было скончаться от боли и кровотечения: отловленная куноити перекусывала собственный язык и держала рот закрытым до тех пор, пока удушье и боль не прогоняли ее душу вон в царство теней.
